Кофе с круассаном - Мария Гарзийо

«Не хочу зятя-скота», безапелляционно заявила мама, и мне пришлось распрощаться с молодым ирландцем. Потом она по такому же принципу забраковала тридцатипятилетнего турка Омара и тридцати восьмилетнего датчанина Кнута. Чем ей не угодил Анах Хурани из Киркука я так и не поняла, но твердо решила письма больше маме не показывать и мнения ее не спрашивать. Жить со Скоттом или с Омаром все-таки мне, а не ей. И вот тут то, как будто почувствовав момент, и появился Он. Его звали Лоран Дюccан, ему было тридцать два года, и он был красив как Бог. Увидев впервые фотографию, я не поверила своим глазам. Чтобы такой мужчина и написал мне, без пяти минут старой деве, пылящейся дома за переводами в халате и тапочках! Впрочем, надо отдать мне должное, на интернетном снимке я без тапочек и вообще еще очень даже ничего. Но он… Красиво очерченный овал лица, чувственные губы, прямой нос, блестящие темные глаза под ровными бровями, аккуратная прическа, белая рубашка, распахнутая на загорелой груди… Отправив ему ответ, я с нетерпением ожидала письма. А что если это все? Если он перепутал или пошутил? Дергаться и задаваться подобными вопросами мне пришлось дней пять, на шестой в электронном почтовом ящике меня встретило вожделенное сообщение от красавца Лорана. Он восхищался моим владением французским и желал узнать обо мне как можно больше. Так все и началось.

Любительница общения в ванне заканчивает разговор с подругой. Маршрутное такси тормозит, чтобы впустить в свои недра очередную партию пассажиров. При этом имеющиеся уже в салоне людские массы спрессовываются на манер рижских шпрот. Никто не возмущается жадности водителя, народ молча цепляется друг за друга, втягивает голову в плечи и синхронно подскакивает, когда маршрутку трясет на выложенной булыжниками дороге. Прибалтийский темперамент, думаю я, разглядывая скучившихся пассажиров и радуясь своему сидячему месту. Мобильник оповещает меня о получении нового сообщения. Я улыбаюсь в предвкушении. «Я очень скучаю по тебе, милая» пишет Лоран, «Только что закончил важные переговоры. Вечером вылетаю в Сидней. Постараюсь позвонить тебе до этого. Целую нежно». Я сдерживаю привычный порыв прижать аппарат к губам. Какой же он замечательный, мой Лоран! Такой заботливый, любящий, нежный! Вчера мы проговорили полтора часа по телефону, и даже мельком затронули тему помолвки. Лоран сказал, что он на сто процентов уверен, что я – именно та женщина, с которой он хочет прожить всю свою жизнь. Я в принципе тоже уверена, что он – мужчина моей мечты, и я с удовольствием вышла бы за него замуж. Меня только немного смущает одно «малозначительное» обстоятельство.

Мы никогда не видели друг друга. В реальной жизни, я имею в виду. Наши виртуальные отношения длятся вот уже почти год, мы часами болтаем в МСНе и по мобильному, у меня хранится целая папка с его фотографиями, но мы так ни разу и не встретились по-настоящему. Каждый раз, когда мы выбираем число и собираемся уже заказать билеты, непременно происходит какое-то ЧП. То у Лорана срочная деловая поездка, то у меня неотложный перевод. Судьба, как будто нарочно играет с нами, удерживая на расстоянии друг от друга. «Это чтобы мы смогли потом в полной мере оценить встречу», не унывает мой любимый оптимист. На сей раз мы вроде договорились, что сразу по возвращению из Сиднея, Лоран приедет ко мне. Я даже уже приобрела туристическую брошюрку по Риге, чтобы знать, что ему показать и куда отвести. Мама относится к этим отношениям скептически и называет Лорана «этот твой неизвестный француз». Я пыталась пару раз втолковать ей, что Лоран лично мне очень даже известный, я знаю всю его жизнь, судьбу его родителей, его гастрономические пристрастия и бок, на котором он предпочитает спать. Более того, нас связывают уже и виртуальные интимные отношения, которые, не смотря на ограниченность возможностей, доставляют мне гораздо больше удовольствия, чем та памятная ночь с Антоном и жуком. Впрочем, об этом я, конечно, маме не рассказываю. Маршрутка тормозит на моей остановке. Я продираюсь через дебри пассажиров, чувствуя, что несколько пуговиц от этого соприкосновения уже готовятся покинуть мой пиджак. К счастью я вываливаюсь из маршрутки раньше, чем они успевают окончательно дезертировать.

Вечером мы пьем с мамой чай под телевизионные переживания Пушкаревой, которая за сто с лишним серий так и не удосужилась снять очки и пластинку с зубов. Мы продолжаем следить за незатейливым сюжетом в надежде, что когда-нибудь это чудо все-таки произойдет. От сериала и дымящейся чашки мятного чая меня отрывает звонок Лорана. На экране мобильника высвечивается привычное «private number’, я хватаю аппарат и ухожу в свою комнату. Мама вздыхает и неодобрительно качает головой.

– Как ты, mon coeur3? Как прошел день? Ты съездила в агентство?

– Все отлично. Я подписала с ними договор. Они дали мне путеводитель вин. Надо сделать до следующей пятницы.

– Ого, ты теперь будешь разбираться в винах лучше меня!

– Вряд ли это возможно. А как ты? Где ты находишься?

– В аэропорту Шарль де Голль. Мой самолет вылетает через час.

– Когда ты будешь в Сиднее?

– Через десять часов после вылета. Ты знаешь, у меня какое-то неприятное предчувствие. Не хочется лететь туда.

– А отказаться нельзя?

– К сожалению нет. У меня важная встреча завтра в обед. От нее много что зависит. Впрочем, это наверно не предчувствие, я просто устал, и мне хочется к тебе, а не в Сидней.

– Может, еще не поздно поменять билет? Я купила туристический справочник по Риге. Узнала столько нового.

– Значит, у меня будет отличный гид! Я тебе обещаю, любовь моя, что сразу же после Австралии я прилечу в Ригу. Я уже смотрел билеты, нашел прямой рейс из Парижа. Мне так хочется, наконец-то тебя увидеть.

– Мне тоже. Очень, очень.

– Мне так понравилась фотография, которую ты мне прислала вчера. Как ты угадала, что мне нравится красное белье…

Я закрываю поплотнее дверь в комнату. Мама, конечно, не понимает по-французски, но даже по моей интонации можно догадаться, что обсуждаем мы не доказательство теоремы Ферма. В конце сорокаминутной беседы Лоран шепчет в трубку, что любит меня.

– Что бы не случилось, помни об этом, – просит он.

– А что может случиться? – волнуюсь я.

– Ничего. Ничего не случится. Целую тебя.

Я целую трубку и нажимаю отбой. Через две недели я его увижу! Я смогу, наконец-то, прижаться к нему и поцеловать его по-настоящему! Мама нарочито громко шуршит газетами. Я выхожу на кухню, стараясь не демонстрировать открыто своей радости. Но маму так просто не проведешь.

– Ишь вся светится прямо! – замечает она с упреком.

– Чем закончилась Пушкарева? – интересуюсь я нейтрально.

– Как всегда ничем. Скажи лучше, чем тебя так порадовал этот твой неизвестный француз?

– Между прочим, у него есть имя.

– Эти нерусские имена невозможно запомнить. Баран что ли?

– Ло-ран, мама, Лоран!

– Один черт. Вообще не нравится мне он. Мужчина должен быть немного красивее обезьяны. А этот! Прямо актер какой-то. Ты вообще уверена, что это его фотография?

– Уверена, мама. Я не одну фотографию видела, у меня целый альбом. И вообще он скоро приедет, ты сама во всем убедишься.

– Да, неужели! Опять, небось, обманет.

Мое хорошее настроение в неравной борьбе с натиском маминого пессимизма начинает заметно сдавать позиции.

– Все, я пошла спать, – ретируюсь я в надежде сохранить хотя бы его остатки.

– Почти тридцатник девке, а она вместо того, чтобы найти нормального работящего парня, тешет себя несбыточными мечтами о каком-то французе. Да, зачем ты нужна-то этому французу? У него, что в Париже своих француженок нет? – кричит мне в след добрая родительница.

Остатки хорошего настроения окончательно улетучиваются. Перед тем как лечь спать, я долго смотрю на мониторе фотографии Лорана. Он прислал мне несколько профессиональных фото – черно-белые и цветные портреты, на которых он действительно напоминает какого-нибудь красавчика-актера, а вслед за ними снимки из жизни, с вечеринок, поездок, ресторанов. Я смотрю на него, и по всему моему телу пробегает жаркая волна. Скорее бы уже увидеть его. Скорее бы. Мобильный дергается и пищит сообщением. «Моя любовь, я уже в самолете. Отключаю телефон. Позвоню по приезду. Целую». Я засыпаю с аппаратом в руке.

На следующий день я с самого утра берусь за вина. Перевод оказывает несложный, всюду идут повторения. Полу-сладкое, столовое, с фруктовым привкусом… Пока мои пальцы печатают переведенный текст, мозг прокручивает ленту воспоминаний. В университетские годы мы с подружками в парке на скамейке пытаемся откупорить бутылку недорогого вина, купленного в складчину. Штопора в наличии естественно не имеется; из подручных инструментов у нас только карандаш и зонт. Хохоча, мы долбим рукояткой зонта по карандашу, который неохотно толкает пробку внутрь бутылки. Уступив этому совместному натиску, пробка, наконец, проскальзывает вовнутрь, увлекая за собой карандаш. Цель достигнута, мы пьем терпкое вино с привкусом карандашного грифеля, жизнь кажется прекрасной и многообещающей. Domaine de la Romanée Conti 1990 года, Romanée Conti красное вино, цена 16 190, 40 евро, отличается легким вкусом карандаша», набирают мои пальцы.